О связи между сломанным колесом и расширением жилплощади

И так, как я уже упоминала, брак Элиберта Норкинса и Глицинии Тук был вторым по счету браком между их семьями. Жили эти супруги долгие годы душа в душу в Приречье в окружении многочисленных Норкинсов, Бунк-Норкинсов и прочих родственников. Ну и, разумеется, частенько навещали Туков. Жили безбедно, и все бы было совсем хорошо, да не было у них детей.

Хорошо, когда родственники и соседи относятся к этому деликатно и с пониманием, да только не все хоббиты таковы. Тут и далеко ходить нечего, взять хоть Лалию, жену Фортинбраса II, у которой такта было не в пример меньше, чем телесной массы. Ее до сих пор частенько вспоминают у Туков, но пока мы не будем о ней много рассказывать, всему, что называется, свое время. Скажу только, что Лалия при каждой встрече досаждала Глицинии, изводя ее своими «добрыми советами». Но хуже всего было с некоторыми соседями, которые тоже изрядно старались в этом направлении. Ту же Лобелию Лякошель-Торбинс возьми или Песошкинсов.

Глициния же была женщиной с характером, могла и ответить, как положено в таких случаях, но от себя то не скроешься, себя не обманешь. Видя, что досужие разговоры неприятны супруге, Элиберт Норкинс принял решение переселиться из Приречья в охотничий домик на лесной дороге от Тукборо к Лесному Чертогу.

Этот домик был отстроен Норкинсами довольно давно и использовался ими как для охотничьих нужд, так и для того, чтобы можно было отдохнуть от шумной жизни с родственниками и от докучливых соседей. Так что родные, хотя особого восторга по поводу переселения Элиберта не выразили, но и возражать не стали, поскольку видели, что Лобелия Глицинии никакого покоя не дает, а еще и соседок подбивает.

Рассказывают, что эта маленькая усадьба по дороге в Лесной Чертог была построена еще до Лютой Зимы 1311 года, когда Норкинсам и Тукам пришлось участвовать еще в одном отстреле перешедших через Брендивайн волков, и использовалась в то время качестве своеобразного перевалочного пункта. Напасти же последовавшего за этой зимой великого разлива Норкинсов не коснулись, поскольку к тому времени они жили вдали от рек, а вот некоторым другим семьям досталось изрядно. Тогда собственно появилась пословица: «Кто научен разливом на берегу не строится». Впрочем, это уже давно в прошлом.

К тому же времени, как случилась описываемая мной история, Элиберт с Глицинией уже лет семь жили в этом самом маленьком охотничьем домике по дороге в Лесной Чертог. Элиберт промышлял охотой, и даже заслужил репутацию одного из самых удачливых охотников в округе. Также он плотничал, а Глициния вела домашнее хозяйство.

И вот, в одно апрельское утро Элиберт Норкинс не пошел на охоту, а решил остаться дома, чтобы помастерить разные хозяйственные прилады. Он был неплохим плотником, но уделял этому занятию не так уж много времени.

Когда он старательно обрабатывал древесину, его окликнул высокий старик в голубой широкополой шляпе и серой одежде, поверх которой был намотан серебристый шарф.

- Мое почтение, любезный Элиберт Норкинс – проговорил гость с улыбкой, - Вы ведь плотник?

- И мое вам, - откликнулся хоббит. – Чем могу помочь уважаемому магу?

- Да у меня колесо в двуколке с одной стороны расшаталось, не поправите?

- Почему бы и не поправить, раз уж я сегодня дома. Так то я больше по лесам брожу, чем молотком стучу.

Одного взгляда, брошенного на старика, было достаточно, чтобы понять с кем придется иметь дело. Это ведь был тот самый Гендальф, который долгое время водил дружбу с Туками, а сейчас периодически наведывался в Торбу-на-Круче, к Бильбо Торбинсу, стало быть. Этот Гендальф конечно старик странный, что про него только не болтают, особливо, что он большой искусник по части шутих и фейерверков, и маг каких поискать. За эти самые колдовские дела многие Гендальфа недолюбливали и откровенно побаивались, но чтоб не помочь в беде – это уж слишком.

С колесом разобрались довольно быстро, ну и как водится у порядочных хоббитов, не замедлило приглашение отпить перед отъездом чайку с пирогами. К немалому удивлению Элиберта маг приглашение принял, хотя большого аппетита, похоже, и не имел.

Когда Глициния вышла из комнаты по своим хозяйственным делам, оглядев очередной раз внимательным взглядом комнату, Гендальф спросил:

- А расширять домик не собираетесь, а то самое время? Руки у вас на месте, да и родственники помочь не откажутся.

Вот ведь странный тип, да и вопросы у него мягко сказать странные.

- А чего его расширять то? Нам с женой, двоим старикам, к чему хоромы то?

Ну, разве можно вот так лезть в душу абсолютно чужому хоббиту. Элиберт хотел было сказать гостю крепкое словцо, но, встретившись с ним взглядом промолчал. Было во взгляде мага что-то такое, какая-то веселая, но добрая хитринка: будто этот маг знает что-то, что самому хоббиту не известно.

- Да вроде поздновато, мне 69 уж, - пробормотал хозяин, - а детей все нет. Да и жена немолода уже.

- Ну, я полагаю, все еще у вас получится. Того и глядишь, по седьмому десятку обзаведешься наследником, а домик тесноват, детям то простор нужен, чтоб было, где поползать да поиграться.

- Вы это мне как маг говорите?- со специальным нажимом спросил хоббит.

- Именно, как маг и говорю, - усмехнулся гость.- Ну что ж, спасибо за чай, мне пора дальше ехать, коль хочу быстрее добраться до Торбы. Будь здоров и ты, и хозяйка твоя.

Проводив гостя, Элиберт долго стоял, глядя в след удаляющейся повозке.

- Странный все-таки он тип, однако, Гендальф этот…. – бормотал хоббит. - Но сказанные им сегодня слова дорогого стоят. Только бы не обмануться.

По размышлении хозяин решил пока не говорить ничего жене, мало ли как все выйдет, вдруг не получится ничего, а ей тогда одно расстройство будет. А хоромы еще будет возможность отстроить…